– По-моему, ты стала еще красивее.

Он всегда начинал разговор с чего-нибудь приятного: с комплимента или улыбки. Даже три года назад, когда был совсем юным и вроде бы, как принято считать, наивным. Он умел расположить к себе любого, особенно девчонок. И голос у него был для этого подходящий: бархатный и вкрадчивый. Окутывал туманом, лишал определенности и ясности мысли и поступки.

«Он», «у него» – никаких имен… Только так.

Имя Катя хорошо помнила, но произносить его не хотела ни вслух, ни про себя. Вообще ничего произносить не хотела.

Она собрала волю в кулак, сосредоточилась и изменила удивленное выражение на хмурое и недоуменное.

Теперь изумился и расстроился он:

– Ты что, меня не узнаешь?

Надо было ухватиться за эту идею, воскликнуть независимо и холодно: «Абсолютно тебя не помню. Ты кто такой?», но Катя слишком растерялась, поэтому ответила честно:

– Да нет, почему же?

Она бы хотела забыть навеки и действительно перестать узнавать, но пока не получалось. И ничего не ощутить при виде него тоже не получалось, хотя она так надеялась, что уже давно ничего не чувствует по отношению к нему.

Ведь целых три года прошло, целых три года! Кате казалось, что она повзрослела, стала сильнее и увереннее в себе.

Ну и куда вдруг подевалась вся ее уверенность? Стоило взглянуть в глаза цвета ясного неба да услышать бархатный голос, и Катя снова превратилась в ту давнюю девочку-семиклассницу, наивную дурочку. Нет, больше не влюбленную, но по-прежнему беззащитную и податливую.

Неужели один раз оказавшись слабее, так и будешь признавать чужое превосходство? Всегда. И хотя больше всего на свете хочется развернуться и уйти, будешь стоять и ждать: а что решит он, как распорядится?

Распорядится тобой!

– Как хорошо, что я встретил тебя! – С такой искренней радостью… – Ну что, пойдем?

– Куда? – Это вместо «нет!» или «вот еще!».

– Да никуда. Просто прогуляемся.

«Не хочу я с тобой гулять!» – это в мыслях.

А вслух почему-то получилось нерешительное, тихое:

– Ну-у, не знаю…

И тут очень вовремя раздался истошный кошачий вопль.

Тот, кого Катя называла только местоимениями, стал ошарашенно озираться, и она снисходительно улыбнулась. Пожалуй, даже усмехнулась. Потому что кот орал из кармана Катиного пальто. Точнее, не кот, а мобильник. Такой рингтон Катя поставила на звонок от Лавренковой: чередование короткой мелодии и громкого утробного «ма-а-у». Но музыку карман заглушил, а вот мяуканье прозвучало в полном объеме.

Катя вытащила телефон:

– Да?

– Кать! – виновато протянула Лавренкова. – Я дневник не могу найти. Что нам по алгебре задали?

Катя сразу представила вечно несобранную, неуклюжую Маринку. Ее дневник наверняка лежит где-то на видном месте, под самым лавренковским носом, но та его в упор не видит.

– Я сейчас на улице, – объяснила Катя. – Но уже домой иду. И как приду, сразу тебе перезвоню. Жди.

Она уверенно глянула в голубые глаза:

– Ну вот. Я тороплюсь.

А он…

Нет, хватит местоимений! Хватит придавать особое значение незначительным вещам, например имени. Самому обычному имени. Не слишком распространенному в наше время, может быть, но все равно вполне заурядному. А заодно и фамилии. Она уж точно незамысловатая.

Итак, легко и невозмутимо: Эдик Калинин.

Эдик не успел ответить, потому что Катя спешно развернулась и помчалась на выручку бестолковой Лавренковой. Вездесущей Лавренковой. Поразительной Лавренковой.

С Эдиком Катя училась в одной школе с первого класса. Но мало ли в школе учеников? Всех поголовно знать невозможно. Вот и Катя о существовании Эдика не подозревала до седьмого класса. А потом произошло что-то невероятное. Катя даже не представляла, что так бывает.

Первого сентября все собирались перед школой на торжественную линейку. Катя, конечно, стояла вместе со своим седьмым «А», рядом с подругой Ирой.

Девчонки рассматривали одноклассников, сравнивая, как кто изменился за долгие летние каникулы. Мальчишки остались почти такие же, какие были в шестом, – мелкие и бестолковые. Только некоторые вытянулись и повзрослели немного, но не настолько, чтобы обращать на них особое внимание.

Вдруг Ирка толкнула Катю в бок и взволнованно зашептала:

– Кать, смотри, смотри! А вон Эдик идет.

– Какой еще Эдик? – равнодушно поинтересовалась Катя, не торопясь оглядываться.

Ирку потрясло отсутствие восторженного энтузиазма в ее голосе.

– Ну Эдик. Калинин. Из седьмого «В». Ты что, не знаешь?

– Нет, – честно ответила Катя, и тут ей стало любопытно.

Оказывается, в «В» есть какой-то особенный Эдик, о котором полагается знать всем без исключения нормальным девочкам.

– По нему уже Митина и Петухова сохнут, – округлив глаза, многозначительно поведала Ира. – И даже Зеленина из восьмого.

Да что ж это за Эдик такой?

Катя наконец обернулась. Эдик как раз проходил мимо – вроде бы обычный. Ростом с Катю, волосы темные, глаза голубые.

Катя успела определить цвет глаз, поскольку случайно встретилась с Эдиком взглядом. И не отводила. И он не отводил. Так и смотрели друг на друга, наверное, целых полминуты. А Ирка смотрела на них обоих. Пристально так.

– Ну и? – спросила Ира, когда Катя наконец вспомнила о ее существовании. Кроме любопытства в ее голосе прозвучала легкая нотка ревности.

Неужели и она сохла по Эдику?

Катя пожала плечами. Невозмутимо и бесстрастно.

Очень старалась, чтобы получилось именно невозмутимо и бесстрастно.

Ведь это ужасная глупость – влюбиться с первого взгляда в человека, о котором не знаешь ничего, кроме того, что по нему сохнет несколько девчонок, включая твою подругу.

Неужели Катя – очередная овца из общего стада? Все туда, и я туда. Кругом целый луг, а они, как дурочки, вцепились всем скопом в одну травинку.

Всю торжественную линейку Катя либо болтала с Ирой, либо старательно пялилась на выступающих, но ни за что не позволяла себе повернуть голову влево, в сторону седьмого «В». Правда, перед ним стоял еще седьмой «Б», а за такой толпой Катя в любом случае не разглядела бы Эдика.

Да и что это за имя такое – Эдик? Эдуард. Фу.

Зато глаза у него ясные и светлые, совсем как… как небо. Удивительные такие глаза.

Жаль, что все три урока сегодня у седьмого «А» в одном кабинете. А у «В» – в совсем другом. Даже на другом этаже и в другом крыле здания. Зато заканчиваются уроки у всех одновременно, и значит, можно случайно встретиться, выходя из школы.

Или совсем не надо встречаться! Что за глупости?

Митина, Петухова, Зеленина из восьмого, Ирка. Только Кати не хватает для комплекта. Но она и не собирается присоединяться к их компании усыхающих, увядающих, сумасшедших.

Да только все Катины праведные порывы и разумные мысли рассеивались, стоило только Эдику появиться в поле ее зрения. Хотелось смотреть на него, не отрываясь, без конца и надеяться, что сейчас он тоже посмотрит. И он смотрел. Глаза в глаза.

Так они украдкой играли в гляделки, и Катя упивалась их маленькой тайной. А потом, оставшись одна, негодовала: ну как можно придавать значение подобной ерунде?

Мало ли кто на кого смотрит просто потому, что нельзя же все время пялиться в потолок или в пол и совсем не смотреть на окружающих. И взглядами люди тоже часто встречаются – случайно и без всякого особого смысла. Так с чего Кате терять разум из-за какого-то Эдика и придумывать несуществующие истории про невероятно содержательные взгляды?

Глупо, глупо, глупо. Но справиться с собой не получалось.

Утром неслась в школу с единственной целью – встретить Эдика. Но во время урока не видишь никого, кроме учителя и своих одноклассников. А вот в перемену можно пройтись по школе в надежде наткнуться на седьмой «В» – ценность перемен возросла в сто раз.

Дома, чтобы скрасить безрадостное ожидание следующего учебного дня, Катя заходила «ВКонтакт» на Эдикову страничку. Хорошо, что в качестве аватарки у него стояла не дурацкая картинка, как у большинства, а настоящая фотография. Классная фотография – крупный план, и хорошо заметно, какого удивительно ясного цвета у Эдика глаза. А главное, на фото он улыбался. Такой открытой, милой улыбки Катя не встречала еще ни у кого.