– На местности КП отмечены контрольными призмами. Ну, флажками такими объемными. Они оранжево-белые, чтобы издалека видно было.

– А как на них отмечаться? Расписываться?

Захотелось сказать что-нибудь типа «ты совсем придурок?», но Катя сдержалась:

– Там есть электронные станции. Их обычно к деревьям прикручивают. Прикладываешь чип…

Следующий вопрос Катя легко сумела предугадать.

– Чип – это та маленькая желтенькая штучка, которую ты в руке держишь. Его на палец надевают. На указательный.

Катя помахала перед носом Успенского своим, уже оборудованным пальцем и предложила:

– Может, просто тут постоишь, подождешь, пока мы все пробежим?

– Вот еще! – возмутился Кирилл, сурово посмотрел на Катю, но тут же миролюбиво добавил: – А можно, я вместе с тобой побегу? А то вдруг заблужусь.

– Нельзя! – решительно отрезала Катя. – Стартовый интервал – двадцать секунд.

– Тогда я первый.

– Ну-ну! – Катя двинулась к старту. – Чип очистить не забудь.

Она догадывалась, что последует дальше, и даже в мыслях поспорила сама с собой, оправдаются ее ожидания или нет.

– Очистить – это как? Протереть, что ли?

Катя едва сдержала смешок:

– Типа того.

Она подошла к базовой станции, приложила свой чип.

Интересно, Успенский догадается за ней повторить? Догадался!

Когда Кирилл наконец стартовал, пробежал с десяток метров по открытой дорожке, а потом исчез в зарослях кустарника, Катя вздохнула с облегчением.

– Пошла, – нежно подтолкнули ее в спину.

Катя побежала. Не слишком быстро.

Не нужны ей никакие призовые места, участие исключительно ради участия. И потому что родителям обещала.

Бежать по лесу – это здо́рово. Сверяться с картой, искать КП – это интересно и увлекательно. Погода, правда, не очень: холодно и промозгло. От студеного ветра даже деревья не защищают, только активное движение. Временами начинает накрапывать мелкий дождь, который сменяется снежной крупкой. А потом одновременно сыплется все вместе: и дождь, и снег.

Иногда на несколько минут в рваные просветы между туч выглядывает солнце, чтобы подразнить, не иначе. При виде солнца ветер начинает дуть сильнее, торопливо задергивает шторки на небесных окнах. И опять то снег, то дождь.

Успенский ждал Катю у первого же поворота.

Вот еще неприятность!

– И чего ты тут торчишь? – сердито буркнула Катя.

– А я карту на старте забыл. Все равно я в ней не разбираюсь. Но нам ведь можно одни и те же КП отмечать?

Слово «КП» он проговорил с особым достоинством и значительностью, как будто теперь они с Катей состояли в одном тайном обществе.

– Ладно уж, – смирилась Катя.

В конце концов надо стойко переживать ниспосланные судьбой испытания.

– Тридцать второй КП тут рядом.

Она сбежала с утоптанной тропинки на жухлую увядшую траву, обогнула тесную компанию рябинок, которые сейчас можно было узнать только по гроздьям ярко-красных ягод.

– Вон он.

Кирилл уже разглядел качающуюся на ветру бело-оранжевую контрольную призму.

Отметились.

– А куда дальше?

Катя сунула Успенскому под нос свою карту:

– Выбирай. Где больше нравится?

Успенский выбрал:

– А давай вот этот КП, самый дальний.

– Зачем?

Он наверняка на самом видном месте, но до него топать и топать!

– Интересно же. Никто туда не побежит, а мы побежим.

Катя с подозрением глянула на Кирилла. Странные какие-то рассуждения. Обычно стараются побыстрее пройти дистанцию, время же учитывается. Хотя Успенский-то – персонаж необычный, и мыслит он ненормально.

– Хорошо.

Заодно и выясним, сколько он продержится до того, как запросится домой.

Тропинки быстро размокли, покрылись жидкой, скользкой грязью; от каждого шага брызги летели во все стороны, покрывали кроссовки и брюки.

Катя-то к этому привыкла, а вот Успенский все время недовольно осматривал свои ноги. Чистюля.

Отметились на дальнем КП, сверились с картой – Кирилл по-хозяйски забрал ее себе, – выбрали нужное направление.

Тропинка оказалась совсем узкой, вдвоем не уместишься, но Успенский упрямо продолжал бежать рядом с Катей прямо по траве. Теперь он от грязи отмылся, но зато промок по колено. Да еще травинки и опавшие листья налипли на штаны и кроссовки.

А тропинка юркнула в кусты и вывела к овражку. Не слишком глубокому – где-то по пояс, – но зато широкому. На дне его стояла вода, валялись сломанные ветки и побуревшая листва.

Успенский озадаченно остановился перед овражком:

– Откуда он взялся? Мы же через него не переходили.

– Откуда-то взялся, – проворчала Катя. – Вот он и на карте отмечен. Не прямо идет, а загибается. Надо вернуться назад и обойти. Или найти, где он поуже.

– Вот еще! – самоуверенно фыркнул Успенский. – И здесь нормально. Перепрыгнем.

– Не перепрыгнем.

– Да запросто.

– Ну-ну!

Катя уже собралась развернуться, но Кирилл, и правда, прыгнул. И перепрыгнул, как говорил. Почти.

Чуть-чуть не дотянул.

Нога соскользнула с края, и Кирилл съехал вниз. В воду, ветки и листья.

Катя глянула на него сверху, качнула головой.

– Да что ж вы с Лавренковой так любите в канавах бултыхаться?

Кирилл поднял голову, посмотрел недоуменно:

– Маринка-то тут при чем?

– Да так.

Катя наклонилась, протянула руку. Кирилл торопливо ухватился, выбрался из овражка.

– Ну ладно. Давай в обход.

– Сначала еще раз карту посмотрим, – со знанием дела предложила Катя.

– Ну давай посмотрим карту, – послушно кивнул Кирилл.

– И?.. – Катя выдержала многозначительную паузу.

– Что «и»? – не понял Успенский.

Пришлось ему напомнить:

– Карта же у тебя.

– У меня?

Катя зарычала и застонала одновременно:

– Ки-и-ир! Ну нельзя же быть таким…

Успенский обиженно надул губы:

– Ну я же упал. И что, мы без карты не выйдем?

Катя безнадежно махнула рукой. Выйдут, конечно. Она примерно помнила, что там было на карте. К тому же весь лесопарк расчерчен линиями тропинок и дорожек, которые куда-нибудь да ведут.

Куда-нибудь, но только не туда, куда надо.

Может, оттого, что Катя злилась, а может, оттого, что растерялась, – давно она не плутала во время соревнований, – а может, из-за раздражающего присутствия Успенского, но нужная дорога никак не находилась. Они шли то в одну сторону, то в другую, но все время чувствовали, что не туда. И, наверное, даже кружили на месте, потому что несколько раз опять выходили к оврагу. И Успенский все время хлюпал рядом кроссовками и зудел:

– Ты уверена, что мы правильно идем?

Нет, она не уверена. Совсем-совсем не уверена. А значит, хватит бессмысленно метаться туда-сюда.

Катя остановилась.

Надо успокоиться, взять себя в руки, сосредоточиться, и тогда все получится.

– Думаешь, мы заблудились? – спросил Успенский.

Спросил без тревоги, с каким-то непонятным любопытством, будто собирался добавить: «Забавно!» или «Классно!».

– Вот еще! – недовольно откликнулась Катя. – Сейчас разберемся.

Кирилл

Кирилл и предположить не мог, что соберется столько народу на соревнования по какому-то странному спортивному ориентированию. Думал, что приедут только Булатовы да он. Как самые ненормальные. Но к моменту их появления уже скопилось множество людей, а желающие все прибывали, причем были они самого разного возраста: от дошкольников до старичков.

Спортсмены уходили со старта один за другим, а очередь и не думала заканчиваться.

Вообще-то хорошо прогуляться по лесу, да и пробежаться неплохо – если на улице тепло и сухо и никакой слякоти под ногами. Но дождь со снегом и холодный ветер сильно портили впечатление. Правда, собравшиеся словно не замечали мерзкую погоду, а Кирилл не хотел стать единственным, кто спасовал, испугавшись трудностей. Вот почему он так доблестно ринулся через овраг – не принимать же недостойное предложение пойти в обход. Катя и без того смотрела на него снисходительно и сочувственно.