– Кир, ты дома? – крикнула еще из прихожей. – Я пироженок принесла.

Кирилл вылез из комнаты.

– В честь чего?

Диана пожала плечами:

– Просто так. Захотелось. Они так аппетитно смотрелись. Чай будем пить?

– Ну давай, – без особого энтузиазма откликнулся Кирилл.

А в голове уже вертелись разные мысли. Диана пытается его задобрить из-за своего вчерашнего позднего возвращения, хотя точно не знает, слышал он что-нибудь или нет. Может, он уже крепко спал. Но на всякий случай.

Пирожные действительно выглядели аппетитно. Со взбитыми сливками, с кусочками свежих фруктов и ягодами.

– Сладенькое любишь? – поинтересовался Кирилл у Дианы.

– Не очень, – призналась та. – Но тут не устояла.

Вроде бы разговор самый невинный и слова простые. Но, если задуматься, можно найти в них второй смысл. Да еще эти вишенки и клубнички во взбитых сливках. Но молчать было бы еще хуже, получилось бы и вовсе нечто неестественное и напряженное. Как будто два чужих человека маются от близкого присутствия друг друга.

– А ты где работаешь-то? – выбрал нейтральную тему Кирилл.

На свидании Диана об этом не говорила, да и дома тоже. Или Кирилл пропустил мимо ушей?

– В издательстве.

– Ого! Книжки выпускаете?

Диана улыбнулась и отрицательно помотала головой:

– В основном рекламную продукцию: буклеты, листовки, плакаты, календари.

– Ясно (видимо, через работу они с отцом и познакомились). А кем?

– В отделе рекламы.

Диана доела пирожное, салфеткой стерла с губ остатки крема. Только на подбородке виднелось маленькое белое пятнышко. Кирилл несколько секунд задумчиво смотрел на него, а потом…

– Замри! – потребовал неожиданно, протянул руку и смахнул пальцем эту неправильную родинку из взбитых сливок. – Не все вытерла, – невозмутимо пояснил он свои действия.

Диана улыбнулась как ни в чем не бывало, спокойно проговорила:

– Спасибо.

– И тебе спасибо, – отозвался Кирилл. – Классные были пирожные.

Он встал из-за стола, принялся собираться. Диана следила за ним взглядом:

– Ты уходишь? А когда вернешься?

– Как получится.

Кирилл натянул куртку, открыл дверь.

Почему она не спросила, куда он уходит. Почему ее в первую очередь заинтересовало, надолго ли? Строит планы на время его отсутствия?

На лестнице Кирилл столкнулся с соседом Федей.

– Кир, привет! – воскликнул тот, потом остановился и радостно доложил: – Недавно видел Диану у нас в подъезде. Так, значит, у тебя с ней все-таки срослось?

– Относительно, – хмыкнул Кирилл.

– То есть? – Федя даже прищурился от любопытства.

– Отец собирается на ней жениться, – произнес Кирилл.

Хотел равнодушно, а получилось с неприязнью.

– Ни фига себе! – ошарашенно протянул Федя. – А девушка-то не промах! Знает, кого выбрать. – Он усмехнулся. – Кир, ты только без обид, ладно? Но твой папаша действительно более выгодный вариант, чем ты. Тут без вопросов.

«Нет! – не согласился про себя Кирилл. – Вопросов тут предостаточно».

Антон

Утром в воскресенье Ленуся подошла к Антону и многозначительно изрекла:

– Сегодня погода хорошая. Солнышко. И не очень холодно.

Антон на автомате повернулся в сторону окна, убедился в правоте сестричкиных слов, но к чему эти метеорологические доклады, не понял.

– И что?

– Можно на велосипедах покататься, – предложила Ленуся.

Между прочим, очень хороший способ привести в порядок мысли и чувства – проветрить их во время долгой прогулки на свежем воздухе. И Антон не стал возражать:

– Собирайся, если так хочешь.

Но Ленуся не метнулась мгновенно в свою комнату, а по-прежнему выжидательно смотрела на брата.

– Чего еще?

– Ну-у-у, – протянула Ленуся. – А разве мы не позовем Катю и Сашу? – И добавила для конспирации: – Как обычно.

Антон тоже придал лицу безучастное, независимое выражение:

– А что, обязательно?

Ленуся слегка озадачилась и напомнила:

– Так мы же всегда вместе с ними. Я уже привыкла.

Если честно, Антон тоже привык. С Катей. Бегать, кататься, проводить время. И все планы выстраивались, заранее подразумевая это условие – вместе, и воплощались спокойно и складно, без многословной болтовни, без лишних переживаний. Поэтому странно было произносить, особенно обращаясь к Ленусе:

– А сегодня придется без них.

Сестренка еще больше озадачилась, а потом, догадавшись, изумленно выдохнула:

– Ты что, с Катей поссорился? – И, поняв, что из-за случившегося она не увидится с разлюбезным Сашечкой, возмутилась: – Ну ты, Антоша, вообще! Нет, ну надо же было придумать! Как с Катей можно ссориться? Она же такая… все понимает и все прощает. А ты… ну… слов нет.

– Так помолчала бы! – не сдержался Антон.

Будто он сам, без сестренкиных праведных воплей, не осознавал неправильности случившегося.

Еще разобраться бы до конца, что же все-таки случилось. Почему внезапно поменялось Катино отношение? Они ведь даже не ссорились в обычном смысле этого слова, не было ни разногласий, ни обид. Просто Катя сказала: «Отвали!» И с тех пор ни видеться не хочет, ни разговаривать. Почему?

Так и стоит этот вопрос перед глазами. Антон пытается на него ответить, но ничего не получается. Он не любит, когда неясно, когда нет ответа. А тут еще сестренка вылезла с обвинениями…

– Тебя-то это как касается?

– Так и касается! – не смутилась Ленуся. – Ты же мой брат, и я за тебя переживаю.

Антон смерил сестренку снисходительным взглядом:

– Да ладно. За себя ты переживаешь. – И тут же смягчился, хотя насмешливость в голосе осталась: – Но ты ведь можешь сама своему Сашечке позвонить и пригласить его покататься.

– Саша-то здесь при чем? – вознегодовала Ленуся, пряча за праведным гневом смущение.

– А раз ни при чем, – подловил ее Антон, – так иди, собирайся.

Ленуся поморщилась, капризно повела плечом.

– Да ну. Расхотелось что-то. – И указала на окно: – Вон и погода портится. Тучи ползут. Лучше схожу к Насте в гости. Она меня как раз звала.

Правильно. Пусть идет к Насте, а не лезет не в свое дело, не строит взрослую и проницательную. А Антон – на улицу. Без Ленуси, без велосипеда. Просто побегает.

Двигаться гораздо комфортнее, чем сидеть и раздумывать. Размеренность бега успокаивает, от равномерной тряски мысли падают на свои места: умные к умным, глупые к глупым, а все лишнее отсеивается. Ну а смутное становится ясным и понятным.

В карман – мобильник, в уши – наушники, и внешний ненужный гул окончательно отсекается, и ты сам в себе, а тело работает само по себе. Натренировано оно, приучено.

На школьный стадион Антон не повернул, решил пробежать по улицам, но недалеко от дома напоролся на Катю.

Напоролся, конечно, не слишком подходящее слово. Слышится в нем что-то отрицательное. А Антон, если откровенно, был рад случайной встрече.

В школе поговорить не удавалось, на телефонные звонки Катя отвечала коротко и однообразно: сейчас некогда, извини, Антоша, не до пустой болтовни.

Как будто Антон хоть раз болтал впустую.

– Катя, привет! – произнес Мажарин, и уже по голосу стало понятно, что настроен он решительно.

– Привет! – бесстрастно откликнулась Катя.

– Может, поговорим все-таки?

– А смысл?

– Смысл? – переспросил Антон со значением. – Просто я понять хочу, что случилось. Ты на меня обиделась?

Катя тихонько вздохнула, как будто устала:

– Обиделась – не обиделась. Какая разница? Ну будем мы и дальше пару изображать. Кому это надо? Неужели тебе?

Антон промолчал. Не то чтобы ответить было нечего. Может, и нашлось бы, что сказать, но потом, попозже. А так, сразу, не мог он полностью осмыслить Катины слова.

– Мажарин, сам посуди, – продолжила Катя, – ну какая из нас влюбленная пара? Уж себе-то чего врать? Все это время мы были просто друзья-приятели. И знаешь что? – Она заглянула Антону прямо в глаза, серьезно и внимательно. – Если хочешь, чтобы так и дальше оставалось, больше не заводи подобных разговоров. А лучше совсем ко мне не подходи. Хотя бы пока.